Книга Невероятные приключения Брыся в пространстве и времени. Историко-фантастический роман для любознательных детей и взрослых - Ольга Малышкина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чета Трубецких поселилась в 1839 г. в селе Оёк Иркутской губернии. У них родилось четыре дочери и три сына. Екатерина Ивановна умерла в 1854 г. Сергей Петрович был амнистирован и восстановлен в правах дворянства указом Александра Второго от 22 августа 1856 г.
Брысь…
или ночь во Дворце
Знакомство с эрмиками
Охранник все еще разгадывал кроссворд, и Брысь не сдержал любопытства: вспрыгнул к музейному стражу порядка на колени и заглянул в газету. Так он и думал – пустых клеточек гораздо больше, чем заполненных! Судя по жирной галочке, в данный момент человек бился над словом из шести букв по горизонтали, которое обозначало вид старинного защитного снаряжения из двух железных пластин.
– Кираса! – подсказал пришелец из прошлого и даже куснул карандаш с досады, уверенный, что его, как всегда, не поняли.
Охранник стряхнул кота с колен:
– Ты мне тут не умничай!
Однако, недоверчиво хмыкнув, старательно заскрипел грифелем.
– Надо же! Подходит! – он с удивлением воззрился на серо-белого всезнайку.
Обоим одновременно пришла мысль о собственной исключительности: сотрудник музейной охраны решил, что научился кошачьему, ежедневно общаясь с десятками эрмиков, а Брысь – что наконец заговорил на доступном людям языке.
Скорее всего, правы оказались оба: охранник смог расшифровать, а Брысь отчетливо произнести: «Крс!»
Странно другое – эрудированность кота была воспринята, как нечто само собой разумеющееся, и Брыся это слегка обидело. Все-таки не каждый мышелов провел столько времени в библиотеке!
В подвале тоже ничего не изменилось с того момента, как он покинул его утром, не догадываясь о предстоящих злоключениях: цветная кошечка продолжала сладко посапывать на подаренной ему сотрудницами Эрмитажа теплой подстилке, а его миску вылизывал какой-то полосатик!
Заметив недовольство новенького в золотистом ошейнике, эрмик отодвинулся от чужой тарелки и примирительно произнес:
– Разрешите представиться! Кеша!
Брысь с радостью козырнул иностранным именем:
– Ван Дейк!
Звучное прозвище произвело должное впечатление, и полосатый поинтересовался, не его ли вытащили из вентиляции в зале фламандской живописи? Путешественник во времени подтвердил, что это он собственной персоной.
– А как ты туда забрался?
Услышать ответ захотели многие, и вокруг быстро собралась разношерстная аудитория: пушистый белый кот, назвавшийся Лучано Паваротти (досадно, когда у кого-то встречается такое же красивое прозвище!), рыжая с серыми пятнами кошка Зита (уже лучше!), коричневый в разводах под мрамор Кузя (совсем хорошо!), черная с надорванным ухом Муся (эту жалко, собаки небось покалечили!). Брысь заметил и старых знакомых с Дворцовой набережной, включая того пожилого черного, хромающего на переднюю лапу, кого он в свое время принял за самого главного мышелова.
Звездным часом искатель приключений насладился сполна и красочных эпитетов не жалел, хотя и без них его история выглядела совершенно невероятной! Рассказу внимали в полной тишине, которая прерывалась лишь восклицаниями особо чувствительных кошечек. В заключение Брысь сообщил о своем намерении прогуляться ночью по Дворцу, так сказать, по местам придворного прошлого.
Эрмики дружно принялись отговаривать, а старожилы поведали: когда музей закрывается для посетителей, там начинает твориться что-то странное. Во всяком случае, они не раз отчетливо слышали лай, а хорошо известно, что никаких собак у ночной охраны нет! К тому же залы Эрмитажа подключаются к сигнализации и ходить по ним могут только бестелесные привидения!
Любителю острых ощущений стало не по себе, даже шерсть приподнялась, будто опять в зиму попал и ледяным ветром с Невы подуло. Однако страха не показал. Наоборот, посмеялся над трусостью подвальных жителей и пообещал, что во всем лично разберется да еще приятеля из Летнего сада на экскурсию прихватит.
Савельичу же решил ничего не рассказывать, чтобы не лишиться компаньона. Внутренний голос подсказывал, что рассудительность и энциклопедические знания друга-философа очень даже пригодятся в этом новом и, возможно, опасном приключении!
Савельич выходит
«из-за решетки»
Брысь любил четыре вещи: сосиски, котлеты, а еще держать данное им слово и не откладывать выполнение решений в долгий ящик, чтобы не передумать. Поэтому он вернулся в Летний сад тем же вечером.
Савельич уже устроился на скамейке, на забытой кем-то из работников «Водоканала» газете. По многолетней привычке, философ сначала почитал перед сном. Сегодня это были городские новости, напечатанные на «подстилке», из которых он узнал, что его любимая футбольная команда «Зенит» стала чемпионом страны.
Савельич обрадовался. Ему нравилось, как сине-белые человечки гоняют по зеленому полю мяч, а такие же человечки на трибунах громко кричат и даже вскакивают – например, когда мяч летит в правый угол ворот, а их защитник, с красивым именем Голкипер, бросается в левый. Бывает и наоборот, а еще случается, что особенно ловкий футболист попадает прямо в руки ничего не подозревающему вратарю, и тогда болельщики снова подскакивают. В общем, любил Савельич эту игру за ее веселость и непредсказуемость!
Чаще всего (ну, в свободное от философских размышлений время) он смотрел футбол по телевизору в Доме Администрации в компании охранников или подсаживался на скамейку к какому-нибудь посетителю Летнего сада и следил за матчем по экрану в его руках. Как эта штуковина работает без проводов, он пока не разобрался, но намеревался обязательно это сделать – не любил пробелов в знаниях!
Савельич накрылся черным, слегка облезлым хвостом и закрыл глаза – футбольные страсти тут же сменились воспоминаниями о друге и его необыкновенном путешествии во времени.
Опять не отважился сказать ему, что Александр Второй все-таки погиб от рук «народовольцев»! Пусть лучше думает, что тот жил долго и счастливо! А вот что именно этот Царь окончательно отменил крепостное право в их стране, поведать не мешало бы! Завтра при встрече непременно!
Не успел Савельич подумать о Брысе-Ване (мысленно он пока называл приятеля то так то этак, но никогда Ван-Дейком, уж слишком официально), как тот нарисовался возле скамейки, приподнял его хвост-одеяло и возбужденно прокричал в самое ухо:
